- О Цое можно снять десять фильмов. Можно рассказать его биографию:
кто мама, где родился, как учился. Можно сделать целую серию воспо-
минаний: посадить перед камерой его друзей - и пусть говорят. Но
так снимать я не мог. Наверное, я мог снять только то, что в резу-
льтате и снял: свое собственное, совершенно субъективное впечатле-
ние о нем.
Предложения сделать картину о Викторе обрушились на Алексея Учителя
практически сразу же после аварии. Автор нашумевшего "Рока" - филь-
ма, представившего миру Цоя, обладал (это все знали) массой матери-
ала, не вошедшего в картину. Стало быть, сам бог ему велел заняться
экранизацией жизни рок-звезды.
Но Учитель отказался наотрез. Во-первых, очень все это попахивало
спекуляцией на имени. А во-втроых:
- У Виктора был близкий друг - Рашид Нугманов. Тот самый, что снял
"Иглу". Право на фильм о Цое принадлежало ему.
Именно поэтому я и предложил Нугманову: все, что у меня есть, - в
твоем распоряжении. Но прошло около года, и Рашид признался: "Не
могу. Мы с ним были слишком близки..." В общем, мне ничего не оста-
валось, как взяться за фильм самому.
- Картина называется "Последний герой". Хотя логичнее было бы наз-
вать Цоя вашим первым героем...
- Да, фильм "Рок" действительно начинался для меня с Виктора. Все
действующие лица фильма (кроме, пожалуй, Гребенщикова, которого я
немного знал) откровенно мне не доверяли, как не доверяли тогда
вообще документалистам и прессе. И связываться со мной не хотели.
К Цою же вообще подступиться было невозможно. Тогда-то я, признаюсь,
и вынужден был пойти на уловку. Разведка мне донесла, что Марьяна
Цой ищет работу. Мы ей предложили пойти в нашу съемочную группу
администратором. Благодаря этому нам и удалось попасть в ту самую,
знаменитую нынче кочегарку и поставить там свою камеру. Но догово-
ренность с Виктором была жесткая. Трое суток мы снимаем все подряд,
ни во что не вмешиваясь. После этого Цой отсматривает весь материал.
И если что-то ему не понравится - он посылает нас подальше, а инфор-
мацию обо всем этом передает по цепочке другим музыкантам. Так и
сделали. Мы отсняли - Виктор одобрил. После этого все остальные рок-
группы принимали нас уже, как своих.
А "Последний герой" - это уже не о Викторе. Да и весь фильм тоже
ведь не о Цое. Это фильм - о героях, которых мы для себя выбираем. О
том, откуда и как эти герои появляются. И почему такое гипнотическое
действие оказывает на нас их смерть.
- Вы имеете в виду, что после смерти легче стать героем?
- И это, наверное. Но не только. Я пытался понять, почему мы ведем
себя так, как будто смерть для нас важнее жизни. Почему мы тратим на
нее гораздо больше душевных сил, чем на собственную жизнь.
Я и раньше спотыкался об эти вопросы. Особенно после того, как сам
оказался от смерти на волосок. Была такая же страшная авария -
примерно за год до того, как разбился Виктор. Только чудом я остался
жив.
А когда Виктор погиб - я сел и заново прослушал все его песни. И был
потрясен тем, что почти все они - о смерти, о ее предчувствии.
- Они, скорее, о соотношении жизни и смерти в судьбе каждого из
нас...
- Только Виктор чувствовал эту взаимозависимость, эту грань между
жизнью и смертью во много раз острее. Мне кажется, он предвидел свою
судьбу и готовил себя к ней. Я вообще не могу отделаться от ощущения,
что есть в Цое нечто шаманское, потустороннее. Причем это ощущение
появилось у меня задолго до трагедии. Еще на "живых" концертах я
чувствовал этот гипнотизм. С такой концентрвцией мифов и легенд вок-
руг одного человека я тоже никогда раньше не сталкивался.
- Но раньше никогда не было и такого повального увлечения экстрасен-
сами, колдунами и космическим разумом. Вероятно, причисление Виктора
Цоя к лику святых, сотворенное сегодня его поклонниками, - просто
продолжение волны.
- Возможно, я согласился бы с этим, если бы речь шла только о его
фанатах. Но я, например, человек рациональный. С духами не общаюсь и
склонности к медитированию не имею. Но уж слишком много вокруг Цоя
происходит такого, что не поддается более или менее внятному объяс-
нению. Когда в годовщину его гибели я приехал на кладбище, меня
поразило то, что я увидел у могилы. Несколько сотен человек на коле-
нях - в полном безмолвии! Часами!
Мне всегда казалось, что обывательский интерес к смерти, ажиотаж
вокруг гибели знаменитости - явления чрезвычайно быстротечные. Гро-
могласно пострадать, воздать шумные почести - все это у нас как бы в
традиции. Но и в традиции - отплакавшись, поскорее забыть.
Или эти девочки, которые живут на кладбище уже полтора года? Сначала
рядом с могилой поставили палатку. Потом, когда стало очень холодно,
добились разрешения жить в кладбищенском туалете. У них нет своей
жизни - есть только его смерть.
Конечно, проще всего сказать: ненормальные. Таких, кстати, рядом с
Цоем всегда хватало.
Но большинство людей, с которыми я общался, никак не поворачивается
язык назвать психами. У них умные, хорошие глаза. У них нормальные
человеческие проблемы. "Космическая жена" Цоя (есть у нас в фильме
такая героиня) - мать двоих детей, милая и совсем не глупая молодая
женщина.
А ведь многие встречи и диалоги вообще не вошли в фильм. Например, с
девочкой из Запорожья, которая каждую пятницу записывает по три
новые песни Цоя. Он якобы ей их поет.
- И что это за песни?
- Стилизация. Довольно точная, только примитивнее.
Дело ведь не в песнях. Дело в том, что смерть одного человека заста-
вила множество других людей жить по-иному.
 
 И.Потехина - У них нет своей жизни, у них есть только его смерть.
 "Комсомольская Правда", 18 апреля 1992 г.